Сердце Абриса - Ефиминюк Марина Владимировна

– Проклятие! Скотина! – процедила я, искренне сожалея, что не сделала на знахарском доме метку, подобную той, что оставляли темные паладины в Тевете.

У меня было мало опыта в перемещениях, и без меток я часто ошибалась с местом назначения. Страшно вспомнить, в какие глупые ситуации я попадала. Однажды возникнув в гостиной соседского особняка, вообще оставила попытки изображать из себя лихого наездника, ловко седлавшего пространство.

Рисовать руны на теле, да еще без стило, было последним делом, но именно пальцем посреди ладони, едва-едва залатанной Роем, я начертала кривую спираль «перемещение». Ненавижу темные руны! В отличие от светлых, не приносивших боли, абрисские знаки жглись как проклятые. «Перемещение» и вовсе одна из самых болезненных.

Морщась от боли, я заставила магию пробудиться и пробормотала:

– Только не в колодец.

Перед мысленным взором появился знахарский домик в горах, темные стены, знакомые ступеньки и кухонные окна. Секундой позже меня точно дернули за веревку, привязанную к шее. В расколотое пространство я нырнула головой и вылетела как пробка из бутылки. С грацией коровы растянулась на траве, прилично расцарапав коленки.

Конечно же, я промахнулась! Оказалась под указателем на деревню, на полпути от уединенной обители. Идти предстояло в гору, но перемещаться еще раз просто не решилась. Хорошо, что не попала в колодец, точно бы шею свернула или захлебнулась.

Через полчаса прогулки под палящим солнцем дико захотелось пить, ремешки сандалий до крови натерли ноги. После перемещения захотелось есть. Растрата магии всегда вызывала приступы голода, а голод – нелогичную ярость. Попадись мне Кайден, свернула бы шею голыми руками или надавала по голове тяжелой книгой!

Не стесняясь в выражениях, я поносила Вудса всеми известными ругательствами на обоих языках, а когда воображение и словарный запас иссякли, повторила. Может, и по третьему кругу проехалась бы, но впереди замаячил знахарский двор с потемневшими от времени и дождей хозяйственными постройками.

В ожидании меня Рой мерил шагами клочок земли перед воротами, а когда заметил, то рванул навстречу:

– Какого черта ты исчезла?!

– Приятеля своего спроси, – зло выпалила я. – Он бросил меня посреди леса! Скот! Ненавижу!

Но знахарь вдруг успокоился и заметил:

– А вчера ты утверждала, что до смерти его любишь.

– Люблю, но прямо сейчас ненавижу!

* * *

В течение трех лет родительский дом являлся для Роя темницей. Талантливый знахарь-отшельник не мог уходить дальше деревни под горой. В заброшенное святилище с магическими воротами, сгоревшими после Большого взрыва, поводок не дотягивался – пришлось ехать одной.

На рассвете Рой проводил меня до селения. Аптекарь собрался в город и согласился подбросить меня до соседней долины, откуда было рукой подать до святилища. Погода, как назло, испортилась. Чистое высокое небо затянуло туманной дымкой, а горные пики окутали плотные облака.

– Как закончу в храме, сразу вернусь, – увещевала обеспокоенного, а потому хмурого приятеля. – Я поставила метку на доме, поэтому точно не промахнусь.

Сама-то я считала, что любой встречный легко распознает во мне теветку, но без рунической вязи, нанесенной на стены храма, не понимала, как создать ключ от дверей домой.

– Хорошо. Счастливой дороги. – Было заметно, что Рой отпускал меня скрепя сердце.

Аптекарь ехал на облучке с возницей, мне досталось место в повозке. Понукнули стригущую ушами лошадку, тронулись. Заскрипели деревянные колеса. Рой шел рядом, держась за бортик. На его шее проявлялась заметная алая полоса, словно стягивался невидимый ошейник. Сам того не замечая, знахарь потер место, где выделялся кадык.

– Рой, тебя сейчас удушит, поэтому остановись, – попросила я и еще раз продемонстрировала ладонь с кривой руной «перемещение», на одно короткое скольжение магии, заключенной в ней, вполне хватало. – Клянусь, со мной все будет хорошо.