Возможно, в восемнадцатом веке эта галерея предназначалась для бегства в случае опасности. Ничего другого не оставалось, как двигаться наудачу в ту либо в другую сторону. Маркус направился туда, откуда, как ему показалось, доносился глухой шум, как будто проливного дождя. Прошел метров пятьдесят, пару раз поскользнувшись на илистом грунте. Крысы пробегали у него под ногами, задевали щиколотки своими теплыми гладкими шкурками, а потом исчезали в темноте. Маркус определил, что это грохочет Тибр, разлившийся после дождей, шедших без перерыва в последние дни. И ощутил сладковатый запах реки: так пахнет стремительно бегущий зверь. Он пошел на звук и на запах и вскоре разглядел массивную решетку, сквозь которую просачивался серый дневной свет. Пройти здесь было невозможно. Тогда он повернул назад, попытать счастья в противоположном направлении. Едва он вступил в этот участок туннеля, как что-то блеснуло в грязи.

Маркус нагнулся и поднял золотую цепочку с крестиком.

Он вспомнил, что видел такую же на шее у Лары, на фотографии, где она снялась вместе с родителями, той самой, что стояла на тумбочке. Вот и доказательство того, что он верно увидел произошедшее.

Клементе был прав. В этом его талант.

Взбудораженный открытием, Маркус не заметил, что друг успел его догнать. Только когда Клементе встал рядом, Маркус обнаружил его присутствие.

Показал ему цепочку:

– Вот, посмотри…

Клементе взял ее в руки, вгляделся.

– Может быть, девушка еще жива, – заговорил Маркус, возбужденный находкой. – Мы взяли след, мы можем выяснить, кто это был. – Но тут он увидел, что друг не разделяет его энтузиазма. Более того, кажется подавленным.

– Мы уже и так это знаем. Мне требовалось подтверждение… И оно, увы, явилось.

– Что ты имеешь в виду?

– Наркотик в сахаре.

Маркус все еще не понимал:

– Тогда в чем проблема?

Клементе пристально, серьезно взглянул на него:

– Думаю, пора тебе познакомиться с Джеремией Смитом.

8:40

Первый урок, который усвоила Сандра Вега, заключался в том, что дома, в которых обитают люди, никогда не лгут.

Люди, говоря о себе, легко воздвигают разнообразные надстройки, в существование которых и сами в конце концов начинают верить. Но место, которое они выбирают для жилья, все рассказывает о них – неизбежно и неумолимо.

Занимаясь своей работой, Сандра входила во многие дома. Каждый раз, стоя на пороге, не могла отделаться от мысли, что следовало бы спросить разрешения. Но для того, зачем она приходила, не нужно было даже звонить в дверь.

Когда она, за много лет до того, как заняться этой профессией, ездила вечерами в поезде, то всегда смотрела на освещенные окна жилых домов и задавалась вопросом, что происходит там, за стеклами. Какие жизни протекают, какие истории разворачиваются. Иногда ей удавалось украдкой увидеть маленькие, непроизвольно поставленные спектакли. Женщина гладит белье и смотрит телевизор. Мужчина в кресле курит сигарету и старательно выпускает дым колечками. Мальчик взобрался на стул и роется в буфете. Мгновенные кадры, мелькающие в окошке. Потом поезд проходил. И те жизни текли своим чередом, неприметные, неосмысленные.

Она всегда пыталась вообразить дальнейшее, продолжить исследование. Прогуляться невидимкой среди вещей, которые этим людям наиболее дороги. Наблюдать за ними в их самых тривиальных занятиях, как за рыбками в аквариуме.

И во всех домах, где ей приходилось жить, Сандра спрашивала себя, что происходило в этих стенах до того, как она въехала сюда. Какие радости, ссоры, печали прошумели здесь, не оставив даже отголоска.

Иногда она думала о тайных драмах или ужасах, которыми пропитывается атмосфера жилища. К счастью, у домов короткая память. Жильцы меняются, и все начинается сначала.