Прежде чем уйти, она позвонила в центр оперативной связи Йеллоунайфа, доложила о происшествии, сообщила свои координаты, попросила прислать следователя. Твин-Риверс соединяла с миром лишь система спутниковой связи. Большая тарелка ловила спутниковые сигналы, которые затем подавались на маленькую базовую станцию, которые, в свою очередь, по сотовой сети передавались в город. Исходящие звонки доходили по тому же принципу, то же самое было с Интернетом, телевидением, радиосигналами. Их местная спутниковая связь работала как надо лишь в случае хорошей видимости. Сильный снегопад, сырая ветреная погода, технические недочеты могли вырубить ее напрочь.

– Ведите себя хорошо, мальчики, – сказала она, потрепав собак по загривку и поцеловав. – Придет Розали, покормит вас и выгуляет, окей?

Быстро собрала вещи, выключила свет, закрыла дверь.

Когда она только что переехала в Твин-Риверс, ей выделили крошечную бревенчатую хижину ближе к реке, где ей очень нравилось, но когда стало ясно, что она в одиночку будет патрулировать эту территорию, пока не прибудет подкрепление, им с Тойоном и Максимусом пришлось перебраться в комнату в полицейском участке, больше подходившую для таких целей.

Воздух снаружи был холодным и хрустящим. Звезды прятались за плотными облаками. Минус одиннадцать по Цельсию. Она завела грузовик, погрузила оружие и поехала к дому Янкоски на так называемых окраинах этого поселения. Колеса скрипели по замерзшей снежной корке, два симметричных желтых луча фар пронизывали темноту.

Глава 3

– Янкоски! – кричала Тана, изо всех сил стуча в его дверь кулаком. Нет ответа. Она заколотила громче. – Янкоски!

Где-то неподалеку залаяла собака.

Тана потянула дверь на себя. Открыто. Распахнула, зашла внутрь. В помещении было жарко, стоял затхлый запах алкоголя. Она включила свет в гостиной, где он и лежал, распластавшись на диване. Без рубашки, волосы всклокочены. Двухдневная щетина.

Две бутылки виски на полу. Одна пуста. Тана выругалась.

– Вставай давай, чучело! – Она пихнула его носком ботинка. Янкоски приоткрыл глаз и не с первой попытки сфокусировал на ней взгляд.

– О, Тана, чо как?

– Ты нажрался в сопли. – Она оттолкнула ногой пустую бутылку, и та закружилась по деревянному полу. В ней вскипело бешенство. Воспоминания, самые ужасные, высунули свои уродливые головы… – Никакого, мать твою, уважения ни к себе, ни к работе. На тебя, сукин ты сын, рассчитывают, понимаешь ты или нет? У нас вызов.

Он кое-как выпрямился. Его кожа была липкой от пота. И он смердел. Тана сморщилась – желудок вновь подал опасный позыв.

– Какой вызов? – спросил он.

– Говнюк несчастный, – пробормотала она и направилась к двери.

– Стой! – Он вскочил на ноги, покачнулся, ухватился за спинку стула. – Я ж не против. Я иду!

– Уж и вижу. – Она захлопнула дверь прямо перед его лицом, сбежала по деревянным ступеням и вновь забралась в охлаждавшийся грузовик. Дверь дома тут же распахнулась.

– Тана! – заорал Янковски в темноту. – Это первый и последний раз! Не докладывай, ладно?

Она завела мотор, и колеса покатили дальше, поднимая брызги снежной пыли, в направлении взлетной полосы. Гнев бурлил в жилах Таны, а вместе с ним – другие чувства и страхи, о которых она не хотела думать. Гнусный тип не должен был сидеть на заднице, досасывать бутылку и кое-как пытаться поговорить, если вызов срочный. У нее не было времени его ждать. Ей не хотелось его жалеть. Сукин сын вынудил ее ехать туда, куда она ни за что бы не поехала. Тропинка, бежавшая между деревьев, тянулась к взлетной полосе, ангары были пугающе тихими, в свете фар метались тени. Глаза какого-то животного сверкнули в темноте зеленым. Тана подъехала к дому Бабаха О’Халлорана за аэропортом.