Я повернулась взглянуть на сестру, но это не Фели сидела рядом со мной на органной скамье.

Во мраке ко мне медленно повернулась черная поросячья морда, в стеклянных глазах плескалась кровь. Не успело оно заговорить, как я почувствовала запах его грязной резиновой шкуры, могильную вонь его горячего гнилостного дыхания.

– Харриет, – прокаркало существо. – Хар-ри-ет.

С воплем я проснулась, молотя руками и ногами по воде. Я выскочила из ванны, расплескав воду по полу.

Мои зубы стучали. Кожа, несмотря на еще тепловатую воду, была холодной как лед. Я пробежала через всю комнату, втиснулась в халат и съежилась на середине кровати.

Это все, на что я была способна. Дыхание никак не могло успокоиться, и сердце колотилось безумным барабаном.

Послышался легкий стук в дверь, но я не могла найти в себе сил ответить. Через несколько секунд дверь медленно открылась и появилось лицо Доггера.

– Вы в порядке? – спросил он, окидывая меня взглядом и приближаясь.

Я совладала с железными мышцами шеи лишь настолько, чтобы одеревенело кивнуть.

Доггер дотронулся до моего лба внутренней стороной запястья, а затем пощупал пульс на моей шее.

– Вы испугались, – сказал он.

– Это был сон.

– А, – произнес он, укрывая меня одеялом. – Со снами это случается. Пожалуйста, ложитесь.

Когда я вытянулась на кровати, Доггер положил подушку мне под ноги.

– Сны, – сказал он, – очень целебная вещь. Весьма полезная.

Должно быть, я посмотрела на него с мольбой в глазах.

– Испуг может быть удивительно целебным, – продолжил он. – Известно, что он исцеляет подагру и снижает жар.

– Подагру? – пробормотала я.

– Неприятная болезнь пожилых джентльменов, любящих вино больше, чем свою печень.

Наверное, я улыбнулась, но внезапно оказалось, что мои веки сделаны из свинца.

Железная шея, свинцовые веки, – подумалось мне. – Я становлюсь сильнее.

И потом я уснула.

8

Когда я открыла глаза, было уже светло, хотя стрелки моего медного будильника сонно показывали половину шестого.

Какая досада! Я проспала свой запланированный полуночный визит в склеп. Теперь мне придется ждать еще двадцать четыре часа, а к тому времени полиция, вероятно…

– Доброе утро, мисс Флавия, – произнес голос рядом со мной, и я чуть не выпрыгнула из своей кожи.

– О! Доггер! Я не знала, что ты здесь. Ты меня напугал.

– Извините. Я не хотел. Полагаю, вы хорошо спали?

По медлительности и неловкости, с которыми он поднялся из кресла рядом с моей кроватью, я поняла, что он просидел тут всю ночь.

– Очень хорошо, спасибо, Доггер. Мне кажется, я вчера перетрудилась.

– И правда, – согласился он. – Но я думаю, что этим утром вам лучше.

– Благодарю, да.

– Через десять минут я буду завтракать чаем и тостами на кухне, если вы пожелаете присоединиться ко мне, – сказал Доггер.

– Ни за что не пропущу! – ответила я, полностью осознавая, какая великая честь это приглашение.

Когда Доггер ушел, я умылась и аккуратно заплела косички, и даже повязала каждую новой белой (в честь Пасхи) ленточкой. После бессонной ночи Доггера меньшее, что я могу сделать, – это прилично выглядеть за завтраком.

Мы сидели на кухне, Доггер и я. Остальные еще не проснулись, а миссис Мюллет придет из деревни только через час.

Между нами повисло то, что Доггер однажды поименовал «общительным молчанием», небольшим отрезком времени, когда никому из нас не особенно хотелось разговаривать.