– Шалит с полгода как. – Служитель побежал впереди, пузом распахивая двери. – Летом не слишком-то беспокоил, видать, всё больше по полям бегал. А как похолодало, обосновался в храме. Пока Плессий, да обрадуются ему боги, был с нами, прихожане толпились здесь днями и ночами. А нечистые твари не любят толпы, потому и не совались. Но одинокий служитель – лёгкая добыча.

Он обеспокоенно ощупал живот.

– Знаешь, Верд, мне иногда кажется, что лютозверь охотится за мной лично. Других смертей в деревне пока что не было. Куры пропадают, двух телят недосчитались. А люди все в целости, даже никто по пьяни в колодец не свалился или не заплутал в лесу.

Санни пошёл медленнее, чтобы поравняться с приятелем. Поджал губы, точно очень хотел, но не мог сказать что-то важное.

– Совсем молоденькая, – отметил он, кивая на мотающуюся туда-сюда белоснежную косу колдуньи.

– А дури на десяток старух хватит. Не отвлекайся. Размеры? Когда появляется?

– Я видел его только издали и в темноте. А потому, сам понимаешь, показался не меньше быка. Верд, я обещал впредь молчать, но…

– Вот и молчи! – рявкнул охотник. – Наши пути разошлись. У тебя своя работа, у меня своя. И мы поклялись не учить друг друга жизни.

– Но девочка же…

– Вполне себе взрослая! Ей замуж давно пора, а не в одинокую знахарку играть! Благодаря мне она устроится куда как лучше, чем в своей избушке! У неё в стенах щелей было больше, чем брёвен!

– И что же, лучше стать куклой для какого-нибудь богача?!

Руки Таллы мотнулись, точно и правда были кукольными. Она пробормотала сквозь сон что-то ласковое и поёрзала на широком плече.

– Да. Лучше, чем дождаться, пока в голодный год односельчане сдадут её королю и порадуются казни.

– Она хоть знает, сколько ты за неё получишь?

– Не нужно, Санни. – Верд остановился и прошил служителя взглядом, точно прибивая к старому гобелену. Спокойно, но веско. Без лишних слов, одними раздувшимися ноздрями давая понять: друг или нет, но святоша лезет не в своё дело.

Толстячок и не попытался выдержать суровый взгляд. Сразу наклонил голову, сдаваясь, и прошептал:

– Я понял тебя. Лютозверь появляется после полуночи. Откуда-то с северной части храма, она уже лет пятнадцать как нежилая…

Верд удовлетворённо кивнул: кажется, Санни и правда всё понял.

Значит, после полуночи… Несколько часов кряду пялиться в темноту, фантазиями взращивая мышиный шорох до скрежета слюнявых челюстей точно не стоит. Но и засыпать, если по-хорошему, тоже нельзя. Потому охотник позволил себе слабость: всё-таки потребовал баню, дабы, в случае чего, монстра не слишком мучило несварение.

– А то за такую трапезу лютозверь тебе спасибо не скажет, – добавил он.

– Не о телесной чистоте нужно заботиться, а о духовной, – нравоучительно изрёк Санни.

Верд демонстративно принюхался:

– То-то я чую, ты давненько не предпочитал духу тело…

– Хватит с тебя и бадьи, – вспыхнул служитель, украдкой занюхнув подмышку и тут же брезгливо поморщившись. – Сам воды нагреешь и наносишь. Не знатный господин.

Охотник ухмыльнулся: проси гору золота, если хочешь получить хоть один кошель. Это правило он усвоил давно. Потребуй он у Сантория сразу бадью, получил бы таз с холодной водой. Не благородный господин, правда что.

Санни он отправил греть воду. Служитель заупрямился: как так, оставить невинную деву наедине с беспринципным наёмником?! Но когда Верд охотно предложил ему присоединиться в качестве третьего, смутился и сбежал.