Прислушиваюсь внимательно, не услышу ли кашля с нижнего этажа. Да, нет, звукоизоляция, всё-таки, какая-никакая есть, не слышно. Да и кашлять полегче стал мой герой, отхаркивающие помогают, и с антибиотиком, вижу, что не ошиблась…

Наконец-то, сварилась курица, бульон, концентрированный крепкий, думаю, понравится. Направляюсь с кастрюлей привычным маршрутом.

– Ксюш, ты? – спрашивает довольно бодро, как только вхожу в дверь.

Не спишь, родной, значит, уже полегче тебе…

– Я, Сань, конечно же… Ты, как? – сначала на кухню.

– В, душ очень хочу, – доносится следом, – сил нет… Можно, Ксюнь?

– Ну, если сил нет, куда ж тебе в душ, – смеюсь.

– А, без душа, совсем помру, – жалобно.

– Ну, может и прав, смыть всю болезнь, к чертям собачьим, но надо глянуть на тебя сначала, – сразу заметно, герой мой к жизни возвращается, на всякий случай, кладу ладонь на лоб, – жара не чувствую.

Боже, как не хочется убирать руку, не представляешь… Убираю, словно преодолевая магнитное притяжение, а он поймал в свою и к губам подносит и целует, мягко, нежно, а меня через кожу будто током пробирает, и смотрит в глаза, прямо вглубь. Взгляд пронизывает до души, до самых пяток пронимает. Не могу оторваться, отвернуться, будто приклеили. Столько в этом взгляде невысказанного, запретного…

Наконец, вырываюсь из магнетического плена, перескакиваю глазами на постель, на стену, куда угодно, с трудом отнимаю руку от его губ, надо, чем-то её занять срочно, беру лейкопластырь с тумбочки,

– Давай, Сань, катетер заклеим, и в душ иди, если надо, помогу, – прилепляю к коже торопливо, чтобы не заметил дрожащих рук.

Опускает взгляд со вздохом,

– Постараюсь сам…

Поднимается, слежу за состоянием, вроде не ведёт его, на всякий случай, добавляю,

– Не запирайся…

– Ко мне придёшь? – оборачивается, а у самого чёртики в глазах прыгают. Повеселел мой герой, это хорошо.

– Вот, дурак! – тушуюсь немного, – вдруг заплохеет, не дверь же взламывать. А, сама думаю, пришла бы, не сомневайся, только при других обстоятельствах.

– Да, норм всё, но запирать не буду… так что, если передумаешь…

– Иди, уже!

Пока ушёл, хоть комнату проветрю, да сменю постель, пропотевшую. Чистая постель – большое дело, после болезни, да после помывки, – одно наслаждение…

Глава 11.

Александр

Как же здорово стоять под упругими горячими струями, смывать с себя пот и грязь, и болезнь. Слабость, конечно, ещё чувствуется, держусь за стену. Это уж я так, перед Ксюхой бравирую, к себе зазываю, а на самом деле, разве что на словах орёл. Эх, Ксюнь, при других бы обстоятельствах… Это я не про слабость свою сегодняшнюю… А в голову лезут непрошенные мечты, вот бы отбросила все условности и пришла…

Да с чего бы? – одёргиваю своего пробудившегося романтика: ты ей, как был не нужен, так и до сих пор! Сказала же, что долг врачебный исполняет, вот и вся забота! Ну, может ещё, что не совсем чужие, всё-таки, одноклассники…

Выхожу из душа. Чёрт, трусы свежие забыл взять, обматываю бёдра полотенцем. Гляжу на себя в зеркало, жуть: под глазами круги, щёки ввалились, щетина торчит. Надо, всё-таки, побриться, не могу перед Ксюхой чучелом выглядеть. Опускаю взгляд и вижу синюшное кольцо вокруг всего торса – полный урод!

А Ксюша другой вернулась, волосы в хвост высокий собраны, пахнет вкусно, какой-то новый аромат, а футболка – просто бомба, мало ли что, графитовая, точь-в-точь, как глаза, так ещё и вырез V-образный, заканчивается, как раз там, куда и так всё время смотрел бы, и облегает к тому же, будто, вторая кожа. Так хочется по всем изгибам и выпуклостям провести, аж ладони горят! Может, не случайно её надела? Может, не наплевать ей на меня?

– Сань! Ты живой? – волнуется за дверью, возвращая к реальности.

– Всё в порядке, побриться решил, – успокаиваю.