Червь 2 - Антон Лагутин

Проорал я это вслух или внутри своей головы? Неважно. Стало тихо. В голове.

Я лишь слышал, как тысячи крохотных коготков скребут металлические прутья в попытках обрести свободу. Какая бесполезная трата энергии.

Каждый мой вдох приносил облегчение. Тело больше не скручивало, боль ушла. Через минуту отпала какая либо нужда в платке. Встав на ноги, я стянул платок, сделал глубокий вдох. Ничего. Я ничего не чувствовал, словно дышал где-то на улице.

— Что тут происходит? — спросил я у своих крысок.

— Ферма. Люди сделали крысиную ферму.

— Зачем?

— Нас отлавливают на улицах, кидают в клетки и растят.

— Зачем?

— Как думаешь, что ты сегодня так старательно вычищал от маленьких волосков?

Мне вдруг стало противно. Я ощутил себя причастным к этому бесчинству. К этому издевательству над крохотными созданиями. И откуда у меня такая любовь к животным?

Крыски говорят:

— Люди заражают нас вирусом, превращая в уродливых грызунов с каменной кожей.

И действительно. Я прошёлся по узкой дорожке, внимательно рассматривая зверьков в клетках. В большинстве случаев там, внутри клеток, на устланном собственным помётом полу, лежали уставшие крысы, обычные, с серой шерстью, с розовыми хвостами. Но так было не везде. Я даже ужаснулся, увидев, как в одной из клеток, в луже гноя лежала крыса. Она дышала. Её грудная клетка тяжко надувалась, и так же тяжко сдувалась. Шёрстка облезла, а в местах проплешин блестели струпья, словно это были соляные отложения. Кожа только начинала сморщиваться, и грубеть, обретая цвет влажного бетона. Когда я присмотрелся, крыса оторвала голову от липкого гноя и повернулась ко мне. Она ничего не сказала. Успела открыть пасть, высунуть язык. И всё. Её голова тут же плюхнулась обратно в зелёно-жёлтую лужицу, скрывшись наполовину. Тело содрогнулось, вытянулось и тут же расслабилось. Крыса, если её так можно было назвать, больше не дышала.

— Не все переживают этот ужасный процесс, — говорят крыски. — А те, кто пережил и сформировался, превратившись в броненосца, отправляются на бойню, где с них сдирают шкуру.

— И что из неё делают?

Ответ сразу всплыл у меня в голове. Броню. Больные ублюдки. Зачем? От кого?

— Ты должен выпустить всех! — требуют крыски. — Ты нам должен, помнишь? Мы спасли тебя!

Зверьки явно занервничали. Им приходилось тяжко, наблюдая за всем этим пиздецом. Я как представил, что в этих клетках могли находиться люди. Мужчины, женщины, дети. Обливаться гноем, лежа среди собственных фекалий, и просить о помощи, протягивая ко мне сквозь металлические прутья свои покалеченные руки.

— Открой клетки! Выпусти всех!

В этой огромной комнате, стоя друг на друге, было около тысячи крохотных клеток. Я блуждал по этому зоопарку, пытаясь примерно прикинуть, сколько уйдёт времени на роспуск крыс по своим домам. Я испугался, осознав, что тут и суток может не хватить. Пройдя по очередной дорожке, я подошёл к стене. Здесь не было клеток. Здесь было кое-что другое, и гораздо интереснее. Сквозь узкие окошки внутрь комнаты струились лучи света, заливая стоящий у стены деревянный стол. Подойдя ближе, я увидел птичью клетку. Клетка была круглой. Прутья уходили на метр в высоту и смыкались в одной точке, ровно по центру. Внутри — голубь. Непростой. Как и у заражённых крыс, его кожу покрывали белые струпья вперемежку с засохшим гноем. Оперение практически отсутствовало, несколько десятков свалявшихся перьев покрывало дряхлое тело, но расправь он крылья, которые лежали в жиже как подол платья — и всё, будет голый. Словно его изваляли в грязи и оставили сохнуть на солнце.

На меня уставились белые как сахар глаза. Из клюва, через всю шею текла струйка маслянистой жижи серого цвета. Вырывая лапки из липкой лужи, птица повернулась ко мне задом.

Любопытная клетка. Далеко не декоративная. Явно — это спец заказ.