Цель. Процесс непрерывного совершенствования - Элияху Голдратт (2004)

– Нет, спасибо, мама, не хочу, – отказываюсь я. – Скорее всего, она где-то среди моих старых тетрадей.

Мама протягивает мне чашку с кофе.

– Где-то среди твоих тетрадей…

– Ты не знаешь, где они могут быть?

Мама, прищурившись, смотрит на меня. Она думает.

– Наверное, нет. Я помню, что убирала твои вещи на чердак.

– Ладно, пойду посмотрю.

С чашкой кофе в руке я поднимаюсь на второй этаж и оттуда на чердак.

– А может быть, и в подвале, – кричит мне снизу мама.

Через три часа, перебрав рисунки, которые я делал еще в первом классе, перевернув модели самолетов, целый набор музыкальных инструментов, которыми когда-то пытался овладеть мой братец, мечтавший о славе рок звезды, перетряхнув мои школьные дневники, четыре старых огромных чемодана, забитых квитанциями из магазина отца, пересмотрев старые любовные письма, разобрав выцветшие фотографии, пожелтевшие газеты и еще тьму старых вещей и наглотавшись пыли, записной книжки я так и не нахожу. Мы решаем оставить чердак. Мама все же уговаривает меня поесть, и потом мы принимаемся за подвал.

– Ой, посмотри! – восклицает мама.

– Нашла? – спрашиваю я.

– Нет, но я нашла фотографию дяди Пола, еще до того, как его арестовали за растрату. Я рассказывала тебе эту историю?

Проходит еще час, мы перебрали все, что было возможно, и я заново прослушал курс по истории жизни дяди Пола. Черт возьми, где она может быть?

– Ну, я не знаю, – говорит мама. – Только если она в вашей комнате.

Мы поднимаемся на второй этаж в комнату, которая когда-то была нашей с Дэнни.

В углу старый письменный стол, за которым я когда-то делал уроки. Я вытаскиваю верхний яшик. И, конечно, она там.

– Мама, мне нужно позвонить.

Телефон стоит на площадке между первым и вторым этажом. Это все тот же старый аппарат, который был установлен еще в 1936 году, когда магазин стал приносить отцу достаточно денег, чтобы он мог позволить себе такую роскошь. Я сажусь на ступеньки, в руке у меня блокнот, портфель пристроен у ног. Я снимаю трубку. Она настолько массивна, что с успехом сойдет вместо дубинки, случись ворам забраться в дом. Я набираю номер, как оказывается, только первый из многих.

Времени уже час ночи. Но надо учесть, что я звоню в Израиль, а их, как известно, отделяет от нас полсвета, так же, как и нас от них. Приблизительно получается, что, когда у них день, у нас ночь, а когда у нас наступает ночь, у них как раз утро. Так что час ночи довольно подходящее время для звонка.

Через какое-то время я дозваниваюсь до одного моего старого университетского приятеля, кто может знать что-нибудь о том, где можно отыскать Иону. Он находит для меня другой номер телефона. К двум часам ночи блокнот у меня на коленях весь исписан телефонными номерами, и я номер за номером обзваниваю коллег Ионы. Мне удается убедить одного из них дать мне номер телефона, по которому я мог бы с ним сейчас связаться. К трем часам я его нахожу. Он в Лондоне. После нескольких звонков, переключений с одного номера на другой в каком-то офисе какой-то фирмы, мне наконец говорят, что он мне перезвонит, когда появится. Я на это не очень надеюсь, но, клюя носом, сижу у телефона. И минут через сорок пять телефон, действительно, звонит.

– Алекс?

Это его голос.

– Да, Иона, это я, – отвечаю я.

– Мне передали, ты звонил.

– Да, звонил, – говорю я. – Ты помнишь нашу встречу в О'Харе?

– Конечно, помню, – слышу я. – Полагаю, у тебя есть ответ.

Я сначала не понимаю, о чем он говорит. Потом до меня доходит: он говорит о своем тогдашнем вопросе: «Что является целью?»

– Есть.

– Ну?

Я не сразу решаюсь ответить. Мой ответ выглядит настолько простым, что внезапно я пугаюсь мысли, что он неверен и Иона будет смеяться надо мной. И все же я выпаливаю его: